На днях мне вспомнилась одна занятная история из детства, которой я спешу поделиться прежде, чем она опять потонет в моей памяти, возможно, теперь уже навсегда, потому что дырявая голова - она и в Африке дырявая.
Дело было во втором классе. После я перешёл уже совсем в другие классы и сменил окружение полностью, но в то время со мной училась одна девочка, ну училось-то со мной, разумеется, больше девочек и даже мальчики, но вот эта одна - назовём её Алёна - была странная. Вот такая странная, как мне нравится: в духе Фокса Малдера. Меня вообще чуть ли не с самого раннего детства влекла всякая крипота и паранормальщина, и периодически мне доводилось встречать единомышленников. И, пожалуй, первым единомышленником стала как раз эта самая Алёна.
Я уже и не помню, с чего именно всё началось, как так вышло, что мы вообще об этом заговорили, но однажды я узнал, что Алёна живёт в очень необычном подъезде. До меня лишь недавно дошло, почему исследование собственного подъезда было для неё такой диковиной. Сам я всегда жил только на верхних этажах, а лифт, сами знаете, нередко барахлит. Алёна же обитала не то на втором, не то на третьем, и однажды зачем-то полезла выше. То, что она там увидела, её даже не напугало, а скорее заинтересовало, и вот этими своими наблюдениями она со мной тогда и поделилась.
Суть заключалась в том, что в Алёнином подъезде все стены были исписаны и изрисованы. "Эка невидаль", - подумал я тогда. Хоть и был тогда ещё мелким, а вездесущие "Вася лох" и "Маша + Саша = любовь" уже были виданы-перевиданы. Но Алёна настаивала, что в её подъезде всё совсем иначе, и однажды весной я таки был приглашён на экскурсию в это зловещее место.
Что я рассчитывал увидеть? Да ничего особенного. Может быть, грязный и загаженный подъезд, а может - просто давно не знавшие покраски стены... Но ждало меня и впрямь нечто иное.
Подъезд был совсем недавно окрашен - краска яркая и ровная. Да и судя по планировке лестничных клеток, дом был не простой, а скорее по тем временам даже какой-то элитный. Ну и кирпичный, да. Всякий сброд, кому полагалась халявная квартира, у нас в таких домах никогда не селили. И все стены в этом подъезде были исписаны и изрисованы. Все надписи и рисунки были сделаны чёрным маркером. Никаких "Вася лох", а только тянущиеся вереницей мелкие буквы, строчками. И так от пола и довольно высоко, не до потолка. Буквы были в основном не русские, а латинские. И я ничего не мог прочесть. Даже не потому что в том возрасте мой английский был ещё очень плох, а потому, что буквы были перепутаны между собой. Очевидным это стало, когда я наткнулся на записи, состоящие из кириллических символов. То есть, получается, это было такое дислексическое послание с каким-то хаотичным порядком букв. Читаемыми были лишь написанные крупным шрифтом строфы, видимо, отрывки из песен или стихотворений. К сожалению, я ни одного не помню. Такие строфы были выделены рамками, иногда в форме щита (как на гербах), иногда с лентой. Также записи периодически перемежались рисунками. Крупными и странными.
На некоторых рисунках было что-то простое типа роз, нарисовано было не очень хорошо (страдали ракурс, пропорции), но весьма аккуратно. Думаю, непросто рисовать, держа руку по факту у себя над головой. На других рисунках были изображены какие-то козлиные головы, заключённые, нет, не в пентаграмму, а в круг или в рамку. На некоторых - человеческие фигуры. Ещё мне запомнилось, что некоторые рисунки рамки не имели, то есть очевидной рамки - обозначенной контуром, но были словно ограничены невидимыми границами. У некоторых фигур отсутствовали руки или ноги, причём все соответствующие линии прерывались на одном уровне, будто бы там проходила невидимая граница листа.
Этот подъезд мы исследовали не за один день. День за днём, иногда с перерывами, мы поднимались всё выше и выше, хотя иногда по нескольку дней торчали на одних и тех же этажах, изучая их. Алёна делала какие-то записи, пометки в специально отведённой для этого тетрадке, иногда пыталась зарисовать некоторые рисунки. Со временем до меня дошло, что она сама ещё не поднималась высоко. Но я и не настаивал сам, мне, сказать честно, в этом подъезде было жутко. Он был чистым и светлым, но эти надписи давили. И чем выше мы поднимались, тем больше было строк, тем плотнее они были написаны, тем чаще они перемежались с картинками.
Однажды Алёна пришла в школу очень напуганная. Она выглядела бледной, да и вообще вела себя нервно. Я подсел к ней на перемене ли, или после уроков, и она достала свою тетрадку для записей, открыла её на последнем из исписанных листов и ткнула пальцем в страничку.
Не знаю, точнее не помню, что именно я тогда подумал, но мне стало стрёмно. На странице Алёна изобразила нечто вроде схемы подъезда - простенькой совсем: типа первый этаж, над ним второй и так далее, и в каждом квадрате этажа в общих чертах набросала его, скажем так, визуальное наполнение: текст, картинки узнаваемые... Так вот, вечером прошлого дня Алёна наконец поднялась на самый верхний - девятый - этаж. На её схеме он был весь зачёркан ручкой, она черкалась кругами, спиралями, старательно заполняя практически всё пространство отведённого этому этажу квадратика. Рядом было написано совершенно неразборчиво что-то вроде "попуга". Я переспросил, мол, что написано? Алёна объяснила, что это было слово "повсюду", она, дескать, волновалась и напутала. Я быстро понял, что говорить с нею об этом не имеет смысла, всё что она могла сказать, что там действительно эти надписи повсюду. То есть, надо было идти и смотреть. Ну я и пошёл.
Вот сейчас должны быть подробные описания ужаса, с которым я встретился лицом к лицу в этом сатанинском логове... Но, увы, я нихера не помню, друзья. Только помню, что эти надписи и рисунки были там повсюду! Даже на потолке. Свободного места нигде практически не оставалось. Буквы были вписаны в рисунки и составляли рисунки сами, и это было действительно повсюду.
Я не помню ни как я проводил Алёну домой, ни как свалил из этого подъезда, ни как вернулся к себе. Больше мы туда не ходили и почему-то перестали общаться с нею. Ну а потом я больше не учился в этом классе, перейдя сразу в среднюю школу, а это совсем в другом крыле. И вся эта история с подъездом стала забываться, хотя иногда в памяти будто бы ненароком всплывает слово "попуга" и становится отчего-то жутко, хоть оно на вид и на слух довольно забавное.